Все набросились на капитана. Оказывается, над каждым из пассажиров все эти дни витала смертельная опасность, а корабельное начальство об этом и не догадывалось. Клифф-сан был багровым от стыда. Приходится признать, что по его престижу нанесен ощутимый удар. Я тактично отвернулся, чтобы он меньше переживал из-за потери лица.
Никогда не забуду тот черный день, когда мать в слезах сообщила мне, что у меня больше нет ни отца, ни титула, ни родины. Лишь год спустя через британское посольство в Париже мне передали единственное наследство, завешанное отцом: томик Корана. К тому времени мать уже крестила меня и я ходил к мессе, однако я поклялся себе, что выучусь читать по-арабски и непременно прочту записи, сделанные на полях Священной Книги рукою отца. Много лет спустя я осуществил свое намерение, но об этом я напишу позже.
– В самом деле? Как интересно! Вы непременно д-должны мне об этом рассказать!
Поскольку стервозная Кларисса, обладательница роскошного страусиного веера, сделала вид, что к ней это не относится, отдуваться пришлось японцу. Гинтаро Аоно уселся рядом и так усердно принялся размахивать у страдалицы перед носом своим ярким веером с бабочками, что через минуту Ренату и в самом деле замутило от этого калейдоскопа. Японец получил реприманд за излишнее рвение.
Он вынул из кармана носовой платок, сложил его по диагонали получился треугольник.