– Кому же вы собирались писать, мсье Милфорд-Стоукс? А, понимаю!
Вас, сударыня. – Гош обернулся к мадемуазель Стамп.
Я сразу понял: это очень хорошее стихотворение, лучшее из всех, которые я когда-либо написал, но смысл его неочевиден и требует разъяснений. Три дня я размышлял, прислушивался к себе и, кажется, наконец разобрался.
– Здесь, в южных широтах, солнце светит так ярко! – проблеяла она с пылом.
Однако глупости все это. Были и более серьезные причины для расстройства.
Зато Барбос был добродушен и даже благостен. На Ренату поглядывал часто и не без суровости, но взгляд был не враждебный, скорее отеческий. Не так уж грозен комиссар Гош, каким хочет казаться.