Гены. Это гены. Поколения моих предков, которые не бросали товарища в бою, которые дрались до последнего, потому что отступать некуда. Потому что если ты уйдешь, сбежишь — перестанешь себя уважать. И нет другой причины. Дело-то ведь не в деньгах, дело не в том, в каком ты мире находишься, просто ты не можешь иначе. Я не могу иначе.
А теперь осталось только одно: «Наверх все, товарищи, все по местам…» Когда я слышал эту песню — в горле першило. Думалось — а я бы смог вот так, зная, что другого пути, кроме как на тот свет у меня больше не имеется? Смог бы биться до последнего патрона, последнего снаряда, не имея никакой надежды на спасение? И не мог дать никакого ответа. Себя ведь обмануть невозможно…
— Господин…может быть с прибыли, а не с дохода? — попытался вяло потрепыхаться Шараш — У меня большие накладные расходы…приходится давать мзду и страже, и платить своим людям. И что же мне тогда останется?
И снова выручила чуйка. Что меня заставило пригнуться и прыгнуть в сторону — сам не знаю. Интуиция? Глаз-то на затылке у меня нет! Тяжеленный нож, больше похожий на мачете, пролетел чуть выше и левее, вращаясь в воздухе как чертов бумеранг. Чуть бы правее, спина была бы попрямее — и точно под лопатку. Даже если бы не попал острием — рукояткой сломал бы ребро, настолько мощным был этот бросок.
— Может обратиться к ловцам рабов? У них в привычке именно ловить людей, а не убивать. Кстати, когда закончим с ней — можно будет ее и продать. Им же и продать!