Она достала из погреба окорок, который купила два дня назад, отрезала себе приличный ломоть, взяла оттуда же холодную, как лед лепешку (и в погреб были вложены приличные деньги — амулет-охладитель недешев, но он стоит того), и запивая кусок мяса и лепешку водой из колодца, без всякого аппетита поела. Готовить не хотелось, и в который уже раз Аурика с удовлетворением себя похвалила — не зря она купила себе отдельное жилье. Никто к ней сейчас не лезет, не требует есть только горячую пищу, или запивать еду горячим компотом. Не капает на мозги, требуя делать то, чего она сейчас делать не хочет. Так что, бросив на столе недоеденные куски, Аурика пошла, да и завалилась спать, сбросив с себя все, всю одежду, до самой последней нитки. Аурика любила чувствовать прикосновение чистых простыней к своей обнаженной коже. Она так лучше отдыхала. А еще — это давало ощущение покоя и свободы, резко контрастируя с двадцатью годами ее военной службы, когда спать приходилось только в одежде — потной, грязной, вонючей, а нередко даже завшивленной.