– Очень рада. Мой жених, вольноопределяющийся Петр Яблоков.
В толпе одобрительно зашумели и кто-то даже крикнул: «Браво!».
– Но это же очевидно! – Мизинов вытер вспотевший лоб. – Расчет был на то, что Суворова немедленно разнесет такую сногсшибательную новость по всему лагерю. Сразу же дойдет до штаба. Ликование, сумбур. Дальнюю канонаду сочтут салютом. Возможно даже, на радостях первому донесению от атакованного Ганецкого не поверят – станут перепроверять. Мелкий штрих, импровизация ловкого интригана.
Один раз вырвался проведать Петя. Он все еще числился под следствием, но уже не сидел на гауптвахте, а ходил на службу – армия разрослась, и шифровальщиков не хватало. Петя сильно изменился: оброс жидкой, ужасно ему не шедшей бороденкой, отощал и через слово поминал то Бога, то служение народу. Больше всего Варю потрясло то, что при встрече жених поцеловал ее в лоб. Что это он, как покойницу в гробу? Неужто до такой степени подурнела?
– Ваше превосходительство! Михал Дмитрич! – взвыл прапорщик. – Я тоже в Константинополь хочу!
– Ну что там? Как идет дело? – спросила Варя, схватив лошадь ирландца под уздцы.