Маклафлин многозначительно умолк, но было видно, что его всего распирает от важности и секретности.
– Я даю честное слово! – сразу же воскликнула Варя, ободренная неожиданным заступничеством.
Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел раскрасневшийся Соболев, глаза его горели каким-то особенным блеском.
– Еще раз браво. Вот вам секрет и лукановской п-прозорливости, и поразительной т-точности турецких артиллеристов, расстрелявших наши колонны еще на подходе, по площадям.
– Не до такой степени? – невесело хмыкнул Фандорин.
Вид у волонтера был изможденный, под глазами залегли темные круги – видимо, спать минувшей ночью ему не довелось.