— Ничего, — смутился мальчик, судя по одежде, из небогатых купцов или состоятельных ремесленников. — Прошу прощения, леди. Я просто хотел поблагодарить вас. Мой старший брат — сержант третьего пехотного полка. Он был в Руденхольме. Моя мать… она молится о вас каждый день. Она сказала, если я когда вас увижу, поклониться вам от всей семьи.
Ничего не видя прямо перед собой в отлично освещенном кабинете, Ло вслепую развернулась, ткнулась в закрытую дверь, толкнула рукой. То ли пружину за время ее отсутствия сменили на более тугую, то ли толкнула она слабее, чем показалось, но дверь осталась неподвижна.
Щеки леди вспыхнули, она посмотрела на Эйнара, так и стоящего в десятке шагов от них, поспешно отступила и захлопнула дверь. Очень вовремя — а то во дворе уже стали появляться зрители.
Он был бы жалок со своим безумным взглядом и скрюченными пальцами, которыми ловил воздух, не будь это так страшно. Бегая от луча к лучу, Саттерклиф выкрикивал что-то бессвязное, а Ло никак не могла отойти от изумления и негодования. Маркус притворялся! Но… это означало, что он все знал заранее?
— Ничего, лошади хорошо кованы, — сказал Рольфсон, которого Ло слышала, будто сквозь сон. — А к утру пойдет снег. Женщинам нужно в тепло. Миледи? Миледи, как вы себя чувствуете?
— Я не крала! — вскинулась дочь возмущенно. — Подумаешь, конфеты!