Фандорин (остановив её жестом, быстро): Почему вы допускаете, что ваша жена могла отравить Казимира Борецкого?
– Твою маковку, сосунок! Вообще ни черта не понимаешь в машинах?
Она смотрит на него с таким видом, словно заметила, что он сказал «хочете» вместо «хотите». Хмыкнув, Уве обходит ее и направляется домой.
– У нас свободная страна, – бормочет он, открывая дверь и выпуская кошака.
И он ополчился на весь свет. Воевал с медсестрами, бранился со специалистами, собачился с главврачами. Бился с чинушами в белых рубашках, войско которых выросло настолько, что всех и не упомнишь. Одна страховка на то, другая – на другое, одному пиши насчет болезни Сони, другому – насчет инвалидной коляски. Третьему – чтоб освободили от работы, четвертому – чтоб убедить эту клятую администрацию, что жене нужно как раз наоборот. Чтоб разрешили работать.
– Ты всегда так нервничаешь, когда я с кем-нибудь поругаюсь. Но тут такое дело. Придется тебе обождать меня еще маленько, нельзя мне сейчас помирать.