Нотариус и супруги Борецкие выходят в правую сторону, косясь на неподвижное тело. Маса следует за ними.
Ян и Инга тоже изумлены, переглядываются.
Казимир Иосифович: Если б вы, доктор, его вылечили — тогда другое дело, а так за что вам? Он и мне-то, брату любимому, согбенному под ударами судьбы, ни шиша не пожаловал… Над племянником, несчастным юношей, жестоко поглумился. Бумажный веер, каково? Ян, сынок, принеси фляжечку… Плохо мне…
Фаддей: И то — страмота. Нехорошо. Я сколько разов говорил барину — дайте починю. Картоночку аккуратненько снять, папиросной бумажкой подклеить, и будет вещь. Хошь — на стенку вешай, хошь — личность обмахивай. А они только ругались, дурнем старым обзывали. Руки сулились оборвать… (Бормочет что-то и дальше, но его уже никто не слушает.)
Ян: А ещё больше хотелось бы найти веер, раз он такой ценный!
Фаддей: На барских. Он же барин. Это вот по Аркашиной части.