– Чем им Мещерский насолил? – удивился жандармский генерал. – Он же врач!
– Фамилия у тебя не геройская, – усмехнулся подпоручик, – но сам орел. Скольких германцев убил?
– Скажите, Валериан Витольдович, вы думали над тем, как и почему оказались в этом мире? И, главное, зачем?
– Нет уж! – хмыкнул подпоручик. – Опять пропьете. Были прецеденты. Походите в лаптях, раз такие умные. Говно в них носить сподручней.
Владимир с его мощеными улицами остался за спиной, мы выехали на грунтовку – слегка раскисшую после осенних дождей, но не настолько, чтобы застрять в грязи. Ехать стало мягче. Вдоль дороги тянулись убранные поля, перелески, избы деревень. Потемневшие от времени бревна рубленных стен, соломенные крыши, маленькие окошки. Из-за плетней на нас с любопытством поглядывали женщины в платочках и дети. Мужчин не видно, видимо работают. Соловьев переключился на хозяйственные дела. Сыпал цифрами урожаев, надоев и привесов. Говорил о ценах на хлеб, мясо, сыры. Последние, оказывается, в поместье изготавливали. Для такого дела выписали сыродела из Швейцарии, и под его руководством развернули производство. М-да, ничего не меняется. В двадцать первом веке повторим…
– Продолжайте! Отчего Заварзин приставил к князю филеров?