– Давид Соломонович сказал, что купит нам дом в Москве. Дядя Лизы обещал обставить его мебелью. Еще сказали, что на свадьбе подарят нам денег. Не знаю, что и думать, Валериан!
– В свое дежурство я готовлю ему постель.
– На фронте мне приходилось делать по десятку-полтора операций в сутки. Бывало и больше. Здесь случаи несложные.
У меня жандармы есть… Водкин с Пьяных разобрались. На следующий день после поручения принесли бумагу, исписанную по-французски. Внизу ее красовалась печать.
– От французского слова «сортир», – усмехнулся офицер. – По простому – нужник. Будете выгребные ямы чистить.
Николай Павлович вернулся в кабинет и встал у окна. Волнение не унималось. Не от того, чтобы Ропшин боялся начальства. За свою жизнь он повидал его немало. Бывало: орали на него, ногами топали, но он все равно стоял на своем и самодурам не потакал. Земского доктора дальше деревни не пошлют. Не нравится – уедет в другую губернию, врачи везде требуются. С докторами в губернии худо. На многих участках только фельдшер и акушерка, а в Полянках – больница, пусть небольшая, но с полным персоналом. Врач есть, к тому же отменный, к нему учиться ездят. Начальство сменяло гнев на милость и утверждало смету.