Рыбин посмотрел на меня как-то странно. Чувствовалось, что он удивлён. Цыган тоже озадачился.
— Я! — вскочил я на ноги, вытянувшись по стойке смирно.
– Это главное. А остальное… Честь, фамильная гордость… Если для спасения жизней русских солдат и офицеров мне скажут чечетку исполнить, я ее станцую – даже на пузе. Извините за мой французский.
– Такое ожерелье и царевне подарить не зазорно, – подтвердил Поляков.
Офицеры засмеялись. Михаил вздохнул и согласился – а что оставалось делать? Этим не кончилось. В медсанбате его ждали коллеги, которые как-то прослышали про приключения командира и, в свою очередь, потребовали рассказать. Пришлось подчиниться.
В здании корпуса мы поднялись в кабинет генерала. Один из жандармов занес в него саквояж Азефа, проверенный минером, и разложил его содержимое на столе. Брезгливо глянув на белье, Татищев повертел в руках пистолет, отложил его в сторону и взял лист веленевой бумаги.