Вспомнил я, что в каждой куртке в правом кармане обязательно носил блестящий болт с навинченной на него гайкой. Где я этот болт взял — убей не помню, но служил он мне чем-то вроде талисмана и чёток по совместительству. Нравилось мне, держа руку в кармане, скручивать и накручивать обратно гайку.
Это изумило Гошу ещё больше. Он вытаращил на меня глаза.
Я дёрнул Катю за руку, и она легко соскользнула на пол, ко мне. Здесь я осторожно приблизился к ней, и мы поцеловались. Это было для нас что-то новое: поцелуй сидя, без верхней одежды. И, почувствовав тот момент, когда ситуация могла сделаться опасной, я отстранился. На долю секунды в глазах Кати появилось что-то такое, чего я предпочёл бы не заметить. Тень намёка на ответ: «Да». Мелькнула и пропала, мы выжили и остались чистыми в этот раз.
— Н… Не знаю, — дрогнувшим голосом сказал я и робко шагнул через порог. Захлопнул за собой дверь. А потом сделал то, что делал уже много лет подряд, переступая этот порог: обнял маму и поцеловал её в щеку.
— Да ну на фиг, — решительно заявил Гоша. — Это что, обязательно?
Гошина комната была смежной с той, в которой лежала бабка. Комнатой этот закуток было смешно назвать, но на каморку под лестницей он тоже не тянул, так что нехай будет комната. Тут был стол, стул. Маленькая книжная полочка висела над кроватью, из приоткрытого шкафа вываливались вещи — растянутые трико, заношенные спортивные штаны, водолазка. На полу лежал посеревший от времени футбольный мяч. Я покатал его ногой, подбросил…