Даже и не знал, что отвечать на такую ложную дилемму. А все вокруг навострили уши, что им тут скажут, да и Сталин, вышедший из вагона покурить, попыхивал трубкой и посматривал хитрыми глазами в нашу сторону.
— Ну, пусть пять лет! — не стал спорить Гусь.
В прохладе каменного подъезда было полегче. Часов у меня не было, ни наручных, ни карманных на цепочке. Надо бы обзавестись, полезная вещь. Но очень дорогая. Времени, как мне казалось, прошло уже, наверное, часа два, не меньше. Сидя на широком подоконнике окна в толстой стене дома, посматривал наружу, а всё больше прислушивался.
— Морозов, выходи первый на улицу, — сказал Павел "студенту". Тот вышел, следом за ним шагнул боком я, держа револьвер направленным на Рябого.
— Когда еще восстание поднимется… И перед этим сколько крови прольётся. А наша власть Советов рабочих и крестьян, что, коту под хвост? Придёт германец, опять над нами буржуев поставит, и бывших наших, и своих? Нет уж! Мы нашу власть всех трудящихся и наше социалистическое отчество врагу не отдадим!
Какие-то всадники валятся из седла, часть несущихся коней спотыкаются и ударяются о землю. Два пулемёта умеют охладить пыл казаков, и те разворачивают коней и несутся назад, чтобы скрыться за гребнем холма. Звук "льюис" в это время время обрывается. "Один диск кончился," — думаю я. "Максим" еще стреляет вдогонку несколько секунд, но и он замолкает.