Я бросился к путейским молоткам. Это были похожие по внешнему виду на кирку инструменты с вытянутыми плоскими торцевыми ударными гранями, как будто у обычных молотков сильно удлинили их металлические части сантиметров до тридцати-сорока. Что можно сказать? Мышечной памяти у меня от прежней жизни либо не осталось, либо за годы всё выветрилось — попасть по костылю таким вытянутым носом молотка мне удалось с огромным трудом и, наверное, на седьмой раз.
— Жить захочешь, и не так раскорячишься, — хмуро ответил я, пытаясь унять дрожь в пальцах. — Видишь, какая у меня штука. Подкладка совсем прохудилась, чем латать придётся?..
Добрались до пехотного полка, сформированного из царицынских рабочих, мы приблизительно за час или меньше. Полк, по численности больше походивший на батальон, был без средств усиления, без приданной артиллерии и даже без пулемётов. У них были отрыты в одну линию окопы по грудь, которые занимали бойцы с винтовками. Патроны к винтовкам были, что радовало. Мы поспели к отрядному ужину, которым оказался кулеш, сваренный в нескольких котлах кашеварами. Жидковатая пшенная похлёбка с салом была нехитрым, и для многих привычным блюдом, ну а мне после долгого дня она показалась сейчас особенно вкусна.
— Не знаю, товарищ Кузнецов, — удивлённо проговорил парень, выглядывая из-за мешков и сжимая свою винтовку. — Хотите, мигом сбегаю к паровозу, узнаю?
Это что сейчас было? Я воочию наблюдал, как Сталин столкнувшись с конкретным случаем из практических соображений был вынужден стать на точку зрения своего оппонента Троцкого в ограждении военспецов от нападок со стороны некоторых комиссаров и партийных деятелей, да от того же Сталина! Ведь полномочия комиссаров были расплывчаты, их можно было трактовать очень широко. Наряду с попыткой разграничить функции военкомов и военспецов в других пунктах различных положений военные комиссары имели право временно отстранить и даже арестовать военспеца, а на самих комиссарах лежала ответственность за измены командиров вплоть до расстрела. Вот это Сталин сумел меня удивить!
— Вы, товарищ Кузнецов, для чего это носите? — полюбопытствовал Ленин, глядя на моё вооружение.