— Что-то ты загрустило, солнце моё. Так слушай! Эта песня для тебя.
— Почему вы так считаете? — поинтересовался Дзержинский, подняв голову от бумаг.
— А вы не похожи на озверелого бунтовщика из большевиков… — с удивлением в голосе констатировал Андрей Георгиевич.
А Громов с меня так просто не слез. Приказать он не мог, но по его настойчивым просьбам мне наравне с другими стрелками приходилось участвовать в "противопулемётной борьбе", как доказавшему свою пригодность и меткость. Моего отказа бы не поняли, ни Громов, ни Павел, ни красноармейцы. В напарники мне ожидаемо вызвался Паша, а у Громова я выторговал бинокль, под тем предлогом, что очень уж мне необходим в деле борьбы с вражескими огневыми точками.
— Там слышно было, как энти совещаются. Я услышал, будто в Ярославле и Муроме хотят мятеж поднять, в начале июля, когда десант Антанты на севере высадится.
— …Что вы себе позволяете?.. — услышал я приглушенный голос Софьи Александровны.