— Ну а ты как считаешь лучше? — поинтересовался Павел.
— Маршалк вон он стоит. А товарищ Розенталь речь говорил.
В пару-тройку воскресений мы с Лизой пользовались приглашением Софьи Александровны и заходили к ней, брав с собой к угощению хлеб и сахар. Наши милицейские пайки были скудны, но всё же немного "побогаче", чем у неработающей пожилой женщины и жены полковника царской армии. Софья Александровна, похоже, измучилась в одиночестве и без поддержки, и тосковала по общению, потому что она с большой приветливостью встречала нас, а с Лизой они быстро нашли общий язык, как две образованные женщины. Я же, поучаствовав каждый раз в начале визитов в общих беседах, потом уходил в кабинет и с разрешения хозяйки погружался в книжное богатство. Раньше не особо любил классику, ни русскую, ни иностранную, но сейчас, истосковавшись по чтению, я был рад любым хорошим книгам.
— Ну, владей, мастер. Теперь он твой по праву, — шутливо похвалил я парня. — Как вы там? И сюда каким судьбами?
В один из таких прохладных дней я проковылял с крылечка и занял своё любимое место, откуда хорошо была видна часть парка с ещё имевшими желтовато-зелёную листву деревьями. Скученность в госпитале, теснота и многолюдность заставляла ценить подобные минуты отдыха. Входная дверь в очередной раз привычно хлопнула и затем послышался молодой чем-то знакомый голос. Я обернулся и увидел двоих красноармейцев, вышедших из госпиталя и проходивших мимо. Говоривший повернулся в мою сторону, встретился взглядом со мной и замер.