Метров через сто стало окончательно ясно, что слух моей невесты на порядок тоньше моего — со стороны подлеска действительно доносились крики о помощи. Кричал мужчина или, скорее, молодой парень лет двадцати в потрёпанном зелёном кафтане, залитом кровью. В спине у него торчал обломок чёрной стрелы.
— Никита Иваныч, отец родной, держитеся! — медвежьим рёвом раздалось снизу, и наш бугай, огромными прыжками преодолевая ступеньки, на полном ходу врезался в боярский строй. Меня он попросту смёл в сторонку, дабы не зашибить. — Расступись, Сократа не читавшие! Ништо, небось отмашемся-а!!!
Горловой писк гражданина Груздева быстро растворился в удовлетворённом рёве шамаханской орды. Яга величаво просеменила к стене, вытащила из-за пазухи чистый белый платочек и заботливо сбросила его тощей жертве нашего произвола.
— Так, запишем это как акт группового хулиганства. Подозреваемые имеются?
Везение. Лидия Адольфина всех их вежливо выслушала, забыла про хромоту и взялась за палку. А рука у бывшей австрийской принцессы тяжёлая, да и опыт разгона боярских бунтов у неё есть. Мы не вмешивались, мы только любовались, вслушиваясь в музыкальные немецкие ругательства, долго таявшие в романтичном мареве ночи… Дальше ещё лаконичнее.
Еремеев молча кивнул. Ясно. Значит, все разговоры опять через Заикина, прямо игра в испорченный телефон.