— В каком смысле согласен? Ты-то здесь при чём?!
— В-военное положе-эние, — извиняясь, пояснил Фёдор Заикин. — Ша-амаханы же!
— Да, но для этого он должен стать зримым. Нельзя заколдовать то, чего не видишь и чью природу не знаешь. А если Лихо ослабеет, то…
— Охти ж мне, совсем загоняем мальчонку, — привычно всплеснула руками моя домохозяйка. — И так уж, поди, трудится без сна без продыху, ест в сенях, спит на лавке, в выходные работает, уж и не знаю, как маменьке его любезной Марфе Петровне при встрече в глаза принципиальные смотреть буду…
Нет, это, наверное, слишком крепко сказано, но… состояние, знаете ли… Вот если над вами хоть когда-нибудь искренне и заливисто гоготала трёхсотлетняя старушка, которой вы только что раскрыли душу, — вы меня поймете! Нет — ваше счастье.
Рядом нервно хихикнул более храбрый Еремеев. Стрельцы поднимали головы, недоумённо переглядывались, пожимали широкими плечами и ничего не могли понять. Я поначалу тоже… Суть в том, что ни одна стрела не попала в цель! Половина не долетела, остальные пошли в стену, в ворота, в деревянную кровлю башни, даже во внутренний двор, но и там, по счастью, никого не задело. Один из наших ребят вытащил чёрную стрелу из шапки, но сам не получил ни царапинки!