— По делу, — жалобно проблеял слуга государев. — Пустите тока, сотрудники милицейские, чтоб вам… всякого по жизни благополучия…
Мы вышли за ворота уже ближе к вечеру — я с бабкой и Еремеев с моей невестой. Митя, разумеется, удрал на час раньше. В Немецкой слободе его уже принимали почти как своего, надеюсь, он ничего не перепутал и не внесёт в довольно простенькое служебное задание чрезмерной доли отсебятины. Так, чтоб совсем без неё, Митя не умеет, вирус творчества в его крови живёт и прогрессирует с каждым днём. Это та самая ситуация, когда год идёт за два, а в нашем случае и за все три. Хотя ворчу я, видимо, исключительно по привычке, на самом деле представить нашу опергруппу без этого разгильдяя с душой ребёнка и сердцем телёнка абсолютно невозможно…
— Отставить псевдонаучную болтовню! — прикрикнул я. — Ну-ка быстренько доложи старшим товарищам, что важного и полезного тебе удалось выудить из пьяных возчиков. Только по существу и без театра.
— Понятненько. — Вслед за моей невестой я спрыгнул с седла (точнее, она спрыгнула, а я сполз, но это неважно). — Висел лицом к дороге? И наверняка так, что не заметить невозможно… Ну что ж, давай-ка попробуем осмотреть тут всё повнимательнее.
— Ага, — неопределённо хмыкнул государь. — Ну, саёнара вам всем…
Я мигом припомнил прошлый разговор с Ягой. Бабуля как в воду глядела! Царь ради нашей с ним дружбы оправдает Олёну при любом раскладе. Скорее всего, это и будет концом всех моих попыток ввести в Лукошкине хоть какое-то подобие законопорядка…