— Я, конечно, кто ж ещё? Не Яга и не царица вроде, — смешливо фыркнула Олёна и, пальчиком сдвинув мокрую прядку с носа, доложила: — Там такие разговоры пошли задушевные-э… Бабуля ваша уж умеет в сердце женском нужную струнку затронуть. А мне жарко стало, я за кваском в предбанничек, а там, слышу, за дверью вроде голос знакомый.
— Позу «утешься с лебедем в банной лохани на боку», — припомнил Горох, но тут же поправился: — На кол посажу за одни намёки…
Мне оставалось лишь пожать плечами. Он недоверчиво сощурился. Ага, не хочет раскалываться… Я равнодушно зевнул и вытащил у него перо из чуба. Подержал на весу, дунул и проследил, как оно плавно полетело через двор.
Выпили не чокаясь. У обоих на мгновение скуксились физиономии (всё-таки тёплая разбавленная водка — дрянь несусветная!), но оба сохранили лицо. В том смысле, что не закашлялись, не поперхнулись и не выругались матом.
— Нешто жениться раздумал? — недобро сощурился батюшка. — Нехорошее это дело — от венца увиливать, не по-божески будет. Неженатыми на земле тока монахи ходят, а с твоей-то рожей ни в монастырь, ни в сенат, ни на паперть… Женись, участковый, не то я прокляну!
— Что ж, соучастнички, разбежались? — заговорщически предложила старейшая сотрудница нашего отделения. Мы кивнули, но…