— Ну в принципе непроблемно, — отвлёкся я. — С мелким невезением мы так или иначе ежедневно сталкиваемся. Какую ещё конкретную опасность оно представляет? Будет всем шнурки развязывать и кисель под подушки лить?! Переживём…
Я покосился на Фому. Тот пожал широкими плечами. Последние три дня дьяк действительно ошивался у наших ворот. Вёл себя вызывающе, оскорблял стрельцов при исполнении «легавыми» и «фараонами», пробовал плеваться с безопасного расстояния. В принципе всё как обычно, ничего нового. Кто-то из ребят вполне мог и сорваться, но извиняться перед дьяком от лица всего отделения — плохая примета…
Шесть утра; несмотря на воскресенье, уже везде суетится народ. Первыми выползают дворники-татары, они у нас этот бизнес плотно держат. За ними уличные торговцы, ещё часик-другой — и базар загудит во всю мощь. Со стороны Немецкой слободы показался дружно марширующий отряд юных фройляйн, идут строем на речку, будут бельё полоскать. Вот и телеги крестьянские от главных ворот на площадь потянулись, мужики сельскохозяйственную продукцию везут. Основная битва за урожай ещё не начиналась, но сады изобилуют фруктами, хозяева за бесценок отдают, хоть мешками уноси…
— Ну и чего мы все тут встали? — грозно обернулся я. — Не стриптиз, пошли в дом!
Как вы понимаете, мне оставалось только согласованно покивать и незаметно пожать прохладные пальцы Олёны. Она ответно улыбнулась, и я вновь понял, что лучшей жены мне не сыскать на всём белом свете. Да и кто добровольно, по любви выйдет замуж за тихого участкового? Хотя-а…
— Ладно, как хочешь. Есть такая тема, ты ведь о шамаханах наслышан? Кашкин говорил, что ждут их к обеду.