— А вот его ты, Никита Иванович, зря оставил! Хоть зараза эта и духовного звания, однако милицию нашу на дух не переносит! Чую, хлебнём мы с ним ещё.
— Вот и излечился от немоты, — философски резюмировала Яга.
Еремеев (во всё горло). Да! Было! Сам видел: бежал, участвовал! Казнить его! Вот из-за таких у нас по сей день престиж международный хромает на всю голову…
Я спешил в Лукошкино и всё равно заставил себя оглянуться — край горизонта дымился. Не пройдёт и двух дней, как шамаханская орда встанет у стен города. А у нас там Лихо! Что бы мы ни делали, нам не повезёт! Ни в нападении, ни в обороне, ни в чём! Они могут даже не атаковать, просто возьмут столицу в кольцо осады и дождутся своего часа…
И самое главное, что это была не та ситуация, когда я мог бы хоть чем-то справедливо возмущаться. Более того, согласись она сейчас пройти вместе со мной в мою комнату, на утро её с позором вытряхнули бы и Яга, и Васька, и Назим, и даже Митя вложил бы свою лепту, скорбно удерживая меня от скоропалительной женитьбы на такой «поспешливой» особе. Не Москва… крыть нечем. Приходится идти на поводу у домостроевских заблуждений, хотя, должен признать, в конечном итоге это в моих личных интересах.
Везение. А мы все его ждали! Митя дул, Олёна махала платком, царица веером, Васька лапками, Назим строил отвлекающие рожи, а бабка ловко подставила стеклянную банку, заперев негодяя «для опытов». Всё.