— Натюрлих, Лидия Карповна, — с акцентом, но довольно бегло откликнулся Митяй. Всё-таки не зря он в Немецкую слободу шастает, нахватался помаленьку…
Фома кивнул, поправил саблю на перевязи и вызвался меня сопровождать.
У меня, как вы понимаете, голова была больше забита проблемами взаимоурегулирования жизни и выживания Олёны в нашей милицейской среде. С Ягой на эту тему беседовать бесполезно, да и опасно, она почему-то невзлюбила мою невесту и спуску не даст. Вот ведь бывает такое, а ещё недавно та же Баба-яга делала всё, чтоб освободить девушку из-под Кощеевой власти, и сама уговаривала меня: «Женись ты, сокол ясный!» Но стоило реально подойти к свадьбе, как бабку словно шмель ужалил не в то место…
— Правильно, меня слушаться надо. Вот девка твоя нехорошо себя вела, без уважительности, а что вышло? Она-то по сей день землю топчет, а мне пристанища нет. Разве это порядок? Раз из-за неё меня жизни лишили и в могиле покоем обошли, значит, суди её да на царёву плаху! Так-то оно по совести будет.
— Как роза! — широко улыбнулся он во все тридцать два зуба, а может, и больше.
— Это всё из-за меня, любимый? — Олёна прильнула щекой к моему правому плечу. — Одни несчастья тебе со мной.