— Бл… блин горелый, — едва не выругался я, когда священник обернулся ко мне лицом — левая половина бороды была густо заляпана воском, под глазом багровел синяк впечатляющий, а левая рука обёрнута мокрой тряпочкой.
— В каком смысле? — не удержался я, кивком приветствуя стрельцов личной государевой охраны.
— С невезением-то? С ним, милок, ничего не сделаешь…
— Энто не он тебе с переживаний эдакую дулю на лоб навесил?! Подрались, поди, как мальчишки прям.
— Слово и дело государево! — вопил дьяк, расталкивая бояр и стрельцов. — Расступись, нежные мои, ибо важную весть несу отцу нашему! Расступись, а не то не посмотрю да и по устам сахарным дланью натруженной не помилую-у!
— Не могу, — действительно едва дыша, просипел я.