С нашим другом все было плохо. Кто-то, скорее всего, Гарри, потому что я этого не делал, а больше тут никого и не было, перевязал ему раны, используя бинты из автомобильной аптечки, но повязки сбились и из-под них сочилась кровь. Виталик был бледен, дышал прерывисто и неглубоко.
— Во-первых, то, что он добрался сюда подозрительно быстро, — сказал Гарри. — Словно, когда я попросил его привезти сюда какого-нибудь подопытного кролика, он уже был в пути.
В аэропорту особых волнений, намекающих на внешнтатную ситуацию, не наблюдалось. Карантин никто не объявлял, выходы не перекрыл, спецназ в спешном порядке не выскакивал из бронированных машин. Я счел это обнадеживающим признаком, но все равно нервничал, когда протягивал свой фальшивый пограничнику. Документ, как утверждал Гарри, был сделан на совесть, да и я ныне не числился в списке живых, но все равно было тревожно.
Грудь Дока раскрылась, как перезревший арбуз, в который бросили топором, а края раны почему-то задымились. Ударная сила выстрела тоже сыграла свою роль, прервав прыжок, и, вместо того, чтобы обрушится Гарри на голову, Док рухнул у его ног.
Мне даже не надо было спрашивать, чем он занимается. Готовит очередной спецбоеприпас для нового "зеробоя".
— Вы, парни, все неправильно делаете, — сказал Док, заглядывая в наш внутренний дворик через невысокий забор.