Кстати, как я и рассчитывал, рассказ Вилоры несколько изменил отношение моих орлов и к тому немцу, и, соответственно, к моему решению его отпустить. Все ж таки этот немец оказался человеком слова и никоим образом за все время, пока он был с девушкой, не совершил ни единого предосудительного поступка. Что же касается того, что он ведь где-то же все-таки был ранен, то есть явно воевал против нас, то… это же осталось за рамками рассказа. А значит, по большому счету не имело значения.