…И снова здравствуй, Дарья. Это снова я, твой верный Бинчжан.
В фильме, который про меня когда-нибудь снимут, в этот момент будет играть органная музыка Баха. Это будет величественно и уместно. Несмотря на то, что это будет отступлением от исторической правды — на встроенном в скафандр аудиоплеере я нашла подборку песенок из советских мультфильмов. Которую и запустила, от безысходности. И которая, вот нежданчик, очень мне помогла. От безысходности же. Я даже начала вполголоса подпевать: «Мы в город Изумрудный идем дорогой трудной, идем дорогой трудной, дорогой непрямой…» Настроение у меня заметно улучшилось.
Остальное тело было вымазано лунной пылью, кровью из многочисленных порезов и оставшимся от переборки аккумулятора техническим вазелином.
— Этого не может быть, Дарья. Тебя кто-то обманул.
— Сколько можно повторять! — вспылила я. — Опасность, опасность, опасность. Как с ребенком разговариваете. Чтобы моё согласие было осведомленным, расскажите конкретней.
Почему так? Просто потому, что это мой медный таз. Моя деревянная летопись. Помните эту историю про австралийскую женщину? Которая погибла, но которую помнят по тем усилиям, что она приложила, чтобы выжить. Помните двух братьев-поморов, выброшенных на пустой остров, где они вырезали свою историю на деревянной доске?