— У нас 40 минут осталось, — напомнила ему я.
— Калашникова, — сказала я мстительно. — Какой я на тренировках изучала.
— А, что, твоя теория с взорвавшимся протояйцом содержит его предысторию? Его снесла протокурица?
— И что? Всё бесполезно? Всё, что мы сделали, всё, что сможем сделать, — всё заранее обречено, так как наши мечты не пройдут через Великий фильтр, и нашу цивилизацию ожидает либо гибель, либо растянувшееся на тысячи лет медленное и спокойное вырождение?
На этом фоне широкая, довольная, с легким оттенком безумия, улыбка Кима смотрелась вызовом всему миру. Сигналом, что ему плевать на правила. Знаком, что он свободен от навязанных условностей. По идее, так должен улыбаться лидер свободного мира, а не последний из злодеев-диктаторов. А вот поди ж ты!
— Вы что там, совсем ополоумели? — спросил он, снова пристроившись к иллюминатору и выдвинув переговорную штангу. — Вы думаете, я с вами шутки шучу? Следующего раза не будет — я не обычный чемодан, я психованный. У меня справка есть.