— Ты моя лучшая подруга, — сказала я, обнимая Посредника за худенькие плечи. — Спасибо и за прогулку, и за чимчильбан, и за сеанс прикладной психотерапии с последующим разоблачением догола. Я запомню это приключение на всю жизнь.
Тогда от обсуждения судьбы селенитов нас отвлекла Челси Мэннинг. То есть, конечно, Бредли, второй астронавт американской лунной миссии, но лучше его так не называть. Если тебе, конечно, дорога жизнь и рассудок. К тому же внешне Челси ничем не отличается от молодой женщины. Это просто бросается в глаза, если учесть, что селениты жрут мертвую клетчатку как моль и эта Челси носит из одежды только сетку с инструментами.
— Это вообще возможно? — спросила я, немного придя в себя.
И этот мой воображаемый друг — ты, Даша. Именно поэтому я сейчас говорю по-английски. Ну и еще потому, что я сейчас представляю не только Китай, но и весь мир. Всё человечество. И можете называть меня тщеславным, но, если я погибну, я хочу, чтобы люди слышали мой голос, а не бубнеж переводчика. В том числе и на моей родине, так как письменный язык у нас один, а устных диалектов много, и далеко не каждый житель Поднебесной поймет мой кантонский. Поэтому английский. Решено. Про меня скажут, что я цифровой человек с Запада, но сейчас, когда я нахожусь на пороге величайшего открытия и страшного черного Замка одновременно, я прикрываюсь крышкой от кастрюли.
Прилагать дополнительные усилия нам для этого совершенно не требовалась — в лежащей на боку кабине где-то разошелся шовчик, и она вовсю травит воздух самостоятельно. За поддержкой давления слежу я, глядя на манометр шлема скафандра Труса — единственного, у которого работает электроника. Если давление падает, отворачиваю гаечным ключом вентиль на одном из баллонов в стойке.
— Вот и думай. Только про себя. О некоторых вещах не стоит говорить открыто, — махнула рукой Посредник, предлагая сменить тему. — Вот ты знаешь, зачем Подводник за нами увязался?