Знахарь посмотрел на меня как на умалишенную, камердинер, с каменной миной наблюдавший за экзекуцией, как на грешницу, а Гард недоуменно изогнул брови, мол, чего ты кочевряжишься? Мы тут мужским коллективом рассуждаем, больно тебе или нет, а ты истеришь, неблагодарная женщина.
Я резко развернулась на звук раскрытой двери. Опираясь на трость, без привычной легкости и грации в покои входил Соверен.
— Сколько я тебя знаю, Лэри, ты всегда была такой, — усмехнулся Юджин. — Ужасно сложной.
— Что делаешь? — скрестила я руки на груди, почти уверенная, что подруга подсунула какой-нибудь амулет для любовного притяжения, который будет испускать такой запах, что сумку останется только выкинуть.
— Уже все? — удивился гость, поджидавший меня возле лестницы.
— О-бал-деть! — прошелестело по залу матерное анадарийское ругательство, от которого у новоявленного скопца свернулись бы огромные уши, не будь они каменными.