— Договорись с гордостью, — бросил он, судя по темному заведенному взгляду, плохо осознавая, где мы находились.
Секундой позже он щелкнул пальцами, снимая блокирующее заклятье. Дверь приоткрылась. Выразительный жест. Я мысленно усмехнулась и покинула зал переговоров. Соверен больше не пытался меня остановить или нагнать. Из здания я выбралась без препятствий.
— Лаэрли, стесняюсь спросить, зачем ты разуваешься? — осторожно спросил Соверен.
— Как для покойницы, — заключила я. Народ на нашем родном острове Анадари страшно суеверен. Дарить людям четное количество цветов считалось дурной приметой, даже хуже чем ходить по дому в уличной обуви, а уж грязные ботинки в гостиной — подчистую лишали хозяев денег.
— То есть ты ударила поднятого сковородкой, — повторил он. — Два раза. И все равно побежала? Ты рехнулась?!
— Господи, да вы просто не умеете его вкусно есть! — убежденно заявил он и жестом фокусника бросил сочащийся соком и кровью кусочек отбивной на мою микроскопическую салатную горку, которую я даже разворошить не успела.