Солдат молча снял с седла мокрый плащ, кинул его мужику через плечо, скинул мешок с доспехами на траву, морщась от боли, залез в седло.
— К черту народ, — рассвирепел солдат. — Я из-за вашего трактира рыцарское достоинство не получил. Давайте, сколько есть, и прекратите тут считаться со мной. Давайте деньги, чертов купчишка!
— Это не суд! — заорал Соллон и постарался вскочить.
Старый слуга прибежал, схватил кувшин, налил вина господину в его кубок. Тот стоял кривой, но не падал.
— Смеяться вы будете не над моими шутками, а надо мной, когда продадите коня потом за сорок.
— Это дом божий, и он открыт всякому, и в грязных сапогах, и босому, и больному в струпьях.