Не знаю, почему у нас описывали придворную службу, как синекуру без реальной работы. Как только я представился дежурному камергеру, сразу услышал лекцию, где и что надо делать камер-юнкеру при Дворце. В принципе, на дежурство новичка никто бы месяца два-три не ставил, но Его Королевское Высочество изволил повелеть, и меня обещали к смене натаскать в основных вопросах. Потом рассказали распорядок на ближайшее время.
Ночью, до кучи, включилось темновидение. Без света, в полной темноте я стал нормально видеть. В черно-белой гамме, однако не как в приборе ночного видения, где изображение размыто и дрожит, а как смотрится старый фильм в хорошем кинотеатре, картинка чёткая с прорисовкой деталей при разнице температур. Понятно, придётся привыкать, вид окружающего мира сильно изменился. Ещё хорошо, что могу переключаться между дневным и ночным зрением.
Незаметно оказался в районе Предречья. Небогатый, хотя и не нищий, район. Здесь живут простолюдины-чиновники в невысоких чинах, купцы, торгующие мелким оптом, и прочий приличный люд. В очередной прыжок оказался рядом с троицей мужиков самого ненадёжного вида. Тихо ругаются на какого-то Штымпа. Дескать, послал их на промысел, а сам в кабаке завис. Главное, место пустое. Гусей нет, жира не натопишь. Но вдруг встрепенулись, на улицу свернул припозднившийся чиновник. Оживились уголовнички, обрадовались. Один тесак достал, другой кистень, третий обтянутую кожей дубинку.
— Пока мы в столице, летом стараемся принимать раз в две недели. Ничего особенного, у нас бывает небольшой круг друзей. В следующий раз жду вас вместе с родителями. Я знаю, они не часто выезжают, но мы будем рады их увидеть, да и они развеются, — она подаёт конверт с приглашением. — Передайте это вашей маме и сами обязательно приезжайте.
— Скромник! Первый раз с девчонкой поцеловался и уже про гарем мечтает! — потом поняла, как подставила отца и смущённо замолкла.
— Попробовал бы не простить! Я на него такие деньжищи потратил!