— Брось! — потребовал я, нацелив на него второй пистоль.
Отец Маркус тяжко вздохнул. На осунувшемся лице читалось явное желание ответить, что он понятия не имеет ни о каком пергаменте, но коготок увяз — всей птичке пропасть, и смотритель библиотеки запираться не стал.
Невероятным было пристрастие сеньоры к столь крепкому алкоголю, но я не стал лезть в чужую душу и тоже глотнул рома. Мягкость, сладость, травы и цветы. Почти как бренди, но вкус совсем другой.
Да! Место силы как язва на теле нашего мира, нельзя оставить все как есть. Надо запечатать его, пока не случилось большой беды.
Его собеседников я видел первый раз, но о роде деятельности догадался с первого взгляда. Плащ пузатого верзилы отмечал городской герб, болезненного вида старик поверх дорогой одежды носил длинный кожаный фартук, а на груди чопорного седовласого мужчины средних лет блестела серебром цепь со знаком Вселенской комиссии по этике.
— Ты же не хочешь, чтобы моя безвременная кончина оказалась на твоей совести?