— Готовиться? — покачал головой долговязый лектор. — К лекции? Куда катится этот мир, Джакоб!
— Молодой человек! Да будет вам известно, в монастыре святого Иоганна, как его именуют ныне, поначалу в ходу было именно это «неизвестное наречие». И записывались на нем такие малоинтересные вещи, как доходы и расходы, продукты для кухни и недоимки кметов.
— Кинжал, — хрипло произнес он, заметив на моем поясе оружие.
— Ну разумеется! — оскорбился библиотекарь. — Разумеется, мы ведем учет выданных книг! Идемте!
— Неужто так сильно увязли? — нахмурился я. Сломайся ось или отвались колесо, дилижанс бы перекосило, а тут просто остановились.
Хорхе вышел, а я уселся на подоконник и начал листать рабочую тетрадь чернокнижника. Зашифрованные записи разобрать даже не пытался, а вот схемы и наброски, среди которых изредка встречались знакомые формулы, изучал с немалым интересом. Выведенные с помощью чертежных приспособлений окружности, четкие прямые линии, аккуратные подписи. Ни клякс, ни помарок. Некоторые сочетания фигур были столь затейливы, что приходилось подолгу разглядывать их, прежде чем получалось выделить отдельные элементы. Поначалу я на основании графиков пробовал высчитывать эфирные потоки, но лишь впустую потратил время. Как ни печально было это признавать, основам ритуализма я во время обучения достойного внимания не уделял.