— Вижу, Антон, хочешь соврать, — предупредил я. — Что у вас там было, не знаю, но вранье — путь в пропасть. Раскусит на раз. Или говори женщине правду, или молчи.
— Так-так, «необыкновенная и ослепительная». Записал! Продолжайте.
Вдруг распахнулась дверь, впуская запыхавшуюся Алену. Вид у нее был растрепанный и возбужденный. Поймав мой взгляд, она облегченно вздохнула. На ощупь, привычно уже, осела на тумбочку у порога. Но терять сознание, как в прошлый раз, не стала — просто поправила на коленях славное ситцевое платьице в горошек.
Антон милостиво уступил, и за полчаса мы попеременно надергали десяток судаков и пару щучек.
— Послушай, Антон, — молочница смотрела счастливыми глазами. — Какая я тебе «тетя»? Друзья зовут меня Римма! Понял? И имей в виду: все нужное твоему моряку у меня уже есть. Можешь забрать хоть сейчас.
Коля потерял дар речи. Целую вечность он молчал, потом лихо допил коньяк.