— Конечно, — Антон усмехнулся. — Все помню прекрасно.
— Да, Коля, — улыбнулся я. — Зачем спорить, когда вкус фальсификата можно взять на язык?
Я обернулся. Тонкие ноги, толстые губы. Дряблая кожа и четкий пивной живот. Да это же Гоша, собственной персоной! Давненько не виделись, сорок шесть лет…
Пока Вера мыла руки, стол был сервирован на двоих: в глубоких тарелках холмами возвышалась черная икра. Вот и вся еда. Да, еще посредине, в хлебнице, развалился армянский лаваш, накрытый ломтями хлеба.
— Вышел на кухню, подставил стакан под кран, ударило током. Потом очнулся, позвонил по телефону, — послушно доложил я. — Все.
Она положила свои ладони сверху маминых, и закрыла глаза на несколько минут.