— Я знаю, — спокойно сообщила мама. — Нина в прошлом годе проговорилась.
За ужином Вера работала ложкой лучше всех, аппетит нагуляла знатный. Нина Ивановна, лениво смакуя икру, переводила задумчивый, вполне миролюбивый взгляд с Веры на Антона. А мама подкладывала лучшие кусочки сыну.
Утреннее солнце лезло в раскрытое окно, впуская заодно свежесть и шум недалекой улицы. Ночью прошел дождь, прибил пыль и остудил раскаленный асфальт. В двухместной палате вторая койка пустовала, что говорило о высоком уровне подаренного вчера коньяка. Еще бы, бригаде досталось по бутылке «Еревана», а на общий стол — совсем редкий «Двин». Во время операции врачи роняли слюни, собираясь «оценить» напиток после работы, в ординаторской. Им должно было понравиться, ведь этот продукт вкушал сам Черчилль. Говорят, попыхивая кубинской сигарой, старик нахваливал армянский коньяк «Двин».
— Кстати, тут Гвоздь заходил, просил передать тебе извинения.
— Простой подход, старый как мир — принцип материальной заинтересованности.
— Там есть интересный домик, террариум называется… — папа с наслаждением смаковал напиток. — Так вот, запомни: театральный мир Москвы хуже гадюшника. Все для своих, причем свои тоже грызутся… Думаешь, один ты такой умный? Надю, маму Алены, звали в Москву неоднократно. Она не просто так заслуженная артистка республики, если кто слышал этот голос. Но театральную кухню мы распробовали очень хорошо, спасибо, горчит. Лучше быть первым парнем на своей деревне — есть такая отличная поговорка.