Детали сделались контрастными. Крупный мотылек, бьющийся на рожке ранее бледного, а теперь вдруг полыхнувшего светом ночника, внезапно замер в воздухе, обретя фантастическую четкость. Словно резкость в бинокле навели: каждая ножка бабочки стала видна до мелких мохнатых деталей. Кадрами из замедленного фильма, переливаясь фиолетово-черным перламутром, пестрые крылышки сонно дрожали в попытке возобновить движение вверх-вниз. Казалось, мотылек навсегда увяз в прозрачном сиропе загустевшего воздуха.