— Боже, какой позор, — устало говорит мама, наклонив голову и потирая лоб рукою, — что она наговорила? Сказать родителям потерявших детей, что они виноваты в их смерти? Да, как только язык у неё повернулся подобное сказать?
— Я сама поговорю с дядей, — обещаю ей я.
— Я? — спрашиваю я и отвечаю, — Я не могла «надуться». Айдол, априори, всегда весел, бесшабашен и ни на что не обижается.
— Скорее, я предположу, что у неё есть богатый жених, который заплатил тому, кто написал для неё эти песни!
Нет знакомых у меня цыганских лиц… Одни незнакомые корейские… Эти съёмки, это круче, чем «новогодний чёс», в котором я пару раз участвовал дома. Там хоть спать можно было часов с пяти-шести утра и до обеда, если не удалось подписаться на детские утренники, а тут — непрерывный процесс. Заканчивают в четыре утра, начинают в шесть, того же утра. Производство, итить-раскудрить! Если бы не приобретённое мною умение спать по пятнадцать минут несколько раз в день, я бы, наверное, уже стоя спал. Как боевая лошадь…
— Да, они очень недовольны, как идут дела, — подтверждает КиХо, — очень большой удар по престижу школы, акции очень сильно снизились в цене.