Наверное, сломали чего-нибудь и докладывать не стали, а теперь оказалось, что починить не могут.
– Серьезно. И такое бывает. Но это уже по ведомству отца Варфоломея.
Мы пытались уговорить местных носить тканевые повязки, но лето было в разгаре, жара усилилась, и ничего путного из этого не вышло. Спасибо уже на том, что туземцы понимали опасность лишних контактов и старались по возможности отсиживаться дома.
– Воистину! – не своим голосом доложил отец Варфоломей поверх моего плеча – я едва не оглох на левое ухо.
Когда я садился в машину, за забором вдруг дружно взревело сразу всё. Я оглянулся. Бэтээры, постепенно выравнивая строй, покатились в степь, навстречу пыльной туче. Закрытые по-боевому, без людей на броне, они казались живыми. И три стальных летучих зверя поднялись в воздух, два маленьких, один громадный.
На самом деле из всей нашей братии, не допущенной официально во дворец, вождю особо симпатичен Чернецкий. Ну вот просто нравится. Тунгус прямо весь просветлел, когда тот отправился геройствовать: не ошибся, значит, в человеке. Но Чернецкий тоже уровнем не вышел. Он способен думать, как вождь, однако вождем никогда не станет. Это трудно объяснить, надо просто принять. Неважно, что у тебя хватит сил свернуть горы; важно, что ты завоевал персональное право на такой поступок и готов отвечать тоже строго персонально. Делаешь сам и заплатишь своей честью. А то дадут тебе по шее и скажут: не балуйся, мальчик. И не пустят горы сворачивать. У Чернецкого нет амбиций вождя. У Билалова – таланта. Огромная душа Шалыгина слишком мягкая. Всем чего-то не хватает. Если смотреть объективно, даже у полковника уровень не тот…