Тремя часами позже капсула прекратила движение. Мы локализовали ее на дне огромной пещеры. Там нашлась узкая трещина в потолке и относительно ровная площадка близко к центру. Площадка была завалена мусором неясного происхождения, тут же валялась одна из наших камер и показывала автомат с обгрызенным ремнем. Термиты зачем-то суетились вокруг капсулы, и это совсем не радовало.
Что ты знаешь о стыде? – подумал я. До сих пор дергаюсь, вспоминая жгучее чувство абсолютного, поистине космического позора, накрывшее меня, когда я узнал, чем кончились те переговоры, и бросился смотреть запись из дворца. Ты-то на ней выглядел блистательно, вождь…
– Он не верит, что телефон передает голоса. Не понимает как – и не верит.
У купола стояли люди в химзащите. По богатырским размерам я опознал среди них отца Варфоломея и подумал, что дело, кажется, плохо, но еще не смертельно. Хотя бы потому, что лично я невозбранно вышел на улицу.
– Это не работа, а профанация. Топтание на месте. Тебе хорошо, тебя хотя бы любят!
Обнаглели мы тогда стремительно, и те, и другие, как только поняли, что никто не держит камня за пазухой. Страх потеряли в буквальном смысле, раз и навсегда. До совместных пьянок не дошло только потому, что у россиян во Внеземелье – сухой закон. Но бренчать на гитаре и орать «Катюшу» под аккомпанемент дворцовых барабанов, катать детишек на джипах, подбросить конникам идею стремян и провести с шаманами семинар по обмену опытом полевой хирургии – это все уже было.