И тут пришло на ум – ну да, просил, еще как.
– Странное место эта планета, – сказал Калугин. – Пока ты в домике – никому даром не нужен. Только высунешься – невозможно спокойно на берегу посидеть, болтая ногами. С тобой здесь тоже так?
Следом за экипажем шли геологи, которым тоже летать нельзя, но в своих защитных робах они смотрелись рядом с авиаторами как багаж, демонстрируя всем видом, что, раз Чернецкий задумал грузить балласт, ему лучше знать. А ты расслабься, жуй травинку и не мешай подвигу. Зря, что ли, тебе подмигнули.
Очень не вовремя я вспомнил, что путь домой закрыт. Моя третья вахта за двадцать световых лет от Земли подходит к концу, но вряд ли завершится. Мои навыки дипломата больше не имеют значения, я никому не могу помочь, от меня никакого толку. День за днем я честно тяну лямку рядового члена экспедиции и мог бы в том найти утешение, да не получается. Временами так устаю, что готов сдохнуть, но даже на это не имею права…
Тунгус закрыл столицу наглухо. Увы, за пару дней до начала эпидемии случилась плановая рассылка гонцов с новостями и ценными указаниями. Чернецкий вызвался переловить их с воздуха и доставить обратно, но Тунгус отказался снять вето на полеты ниже облаков над обжитой территорией. Да и страха особого перед вирусом на тот момент у вождя еще не было. Вернуть успели меньше половины курьеров, остальные ушли далеко, а следом поскакали «вестники мора» – короче, черт знает, сколько племен они совместными усилиями заразили. Разведка гоняла высотные дроны над континентом, мониторя ситуацию, озадаченно чесала в затылке и ничего не рассказывала: полковник запретил. Газин после разговора с Тунгусом у реки проникся к вождю глубоким уважением, но параллельно увидел в нем такого ушлого стратега, с которым надо держать ухо востро.
И сразу началась сентиментальная чушь: нельзя лишать народ его истории; давайте вспомним индейцев и чукчей; а что мы будем делать, если случится то и это; а что будет, если ничего не делать; а что скажет мировое сообщество; а не лучше ли нам уйти потихоньку. Хорошо, ума хватило сообразить, что уйти никогда не поздно – к нам тоже прилетали всякие, пока мы были совсем маленькие, и ничего ужасного не произошло.