– Всегда к твоим услугам, вождь. Ты же знаешь, как мне позвонить. Но сейчас я иду проведать больных.
Унгелену, гражданскому чиновнику, жезла в мирное время не полагалось. Унгали носит жезл на службе, потому что ей подчиняется дворцовая стража. У Сани, человека военного, жезл всегда при себе, но не такой шикарный, как этот, намного проще.
– Зачем ты вообще улетал? Тебе тут плохо? У тебя там нет жены, нет детей… Да, знаю, мама. Привози ее сюда. Она ведь учитель. Я назначу ее самым главным учителем дворца, она будет делать лучше мой русский. И научит других наших. Это важно. Когда отец все устроит, как он придумал, нам будет надо, чтобы все могли общаться легко и свободно, без трансляторов… А сейчас здесь не с кем нормально по-русски поговорить! Гена страшно занят, а транслятор ужасно скучный. Ты заметил, как я сказала? Два разных слова! Это Гена меня научил, чтобы не было повторов, это литературная речь! Страшно-ужасно, страшно-ужасно… Андрей…
Честно говоря, мы совсем не знаем, что с ними делать.
Тунгуса так разобрало, что он даже руку положил мне на плечо, а другую эпически простер Чернецкому вослед.
– Великолепный портрет, – сказал я. – Костя вложил в него душу.