Все добровольцы оказались в сборе: оба экипажа, хмурый Акопов, сосредоточенный Чернецкий, четверо спецназовцев – трое рядовых и немолодой сержант, – полковник Газин и капитан Петровичев. Обступили трехмерную карту пещеры-«хранилища», а внутри нее разгуливал Билалов и тыкал пальцем, что-то объясняя.
Во Внеземелье не принято верить на слово: человек мог собраться что-то сделать, но отвлечься и забыть. Контролируй человека, оба целее будете.
О том, что источник хорошо бы с печатью и на официальном бланке, и все равно найдется масса желающих его оспорить, я деликатно умолчал. И без того местные в открытую жалеют землян за нашу очевидную бестолковость. А тут уважаемый человек может решить, будто мы совсем убогие.
Мы пошли в угол зала, подальше от оркестра.
Это важно. Леша может сколько угодно быть консультантом Унгелена, но никогда не станет агентом влияния. Его просто не услышат. Не знаю, на какую из наших контор Сорочкин работает, в одном уверен: он не кадровый, а вербованный. Ну и пускай туда постукивает. Главное, что он даже не подумает стучаться аборигенам в головы. Собственно, это сам Леша первым и установил: бесполезно и опасно ловить местных на нейролингвистические крючки, туземцы сразу закрываются, чуя подвох. Глубокое программирование вообще невозможно. Аборигены чуют правду, на каком бы языке ты с ними ни говорил. На «Зэ-два» нельзя быть неискренним – расколют в два счета и лишат доверия.
Больной вел себя примерно и демонстрировал готовность к сотрудничеству. Вскрылось невероятное. Запредельный просто идиотизм. Оказывается, маршрут к «Зэ-два» у рядовых космонавтов-транспортников считается уже рутинным, а про саму планету говорят, будто она исследована вдоль и поперек – ха-ха три раза, кто понимает… Короче, старые космические волки решили, что можно возродить традицию: за пару дней до отлета покинуть медицинский центр через теплотрассу, завалиться в ближайший кабак, слегка там вздрогнуть и прогуляться по бабам.