Дома появились три новых баллона икры и балыка тушек десять. Когда деньги заносили, передали для меня. Набор, что Юне предназначался, заначил до случая, а то чувствую, скоро ничего не останется.
Ряды участников сильно поредели. Из попутчиков остался один. Остальные не расстроились, не за рекордами сюда летели. Главное – участие! Вот! Наливай! Они встретили знакомых и пошли к ним праздновать встречу. В других комнатах тоже отмечали. Стены из досок, шум возлияний слышится отлично, но у меня нервы крепкие, да и к родительским гулянкам привык, уснул быстро.
Часть пацанов тянет на подвиги, они собираются в клуб, там тоже сегодня танцы. Часть думает, где бы взять еще… Им не светит, магазины уже закрыты. Прорваться на танцы, в принципе, тоже шансов маловато. Это здесь пацаны круты, там есть кто и покруче.
Главный с моей «немкой». Я фотографирую. Никаких пейзажей – только люди. Толпа с секретарем обкома. Толпа с инструктором ЦК. Инструктор жмет руку А. Слушает Б. Смотрит на ружье В. Больше всего сюжетов – стоит рядом с Г. Точнее, он стоит, а они по очереди пристраиваются, вроде что-то вместе вдали увидеть хотят. Мне позируют, каждому хочется фотку себя рядом с важным начальником заполучить. Я знаю, что через двадцать лет его и помнить не будут, а народ надеется, вдруг будущий генсек.
После обеда захожу во двор и ныряю в кустики. Для алиби, ну и чтобы не отвлекаться впоследствии, изливаюсь на сарай и осматриваюсь. Нужный мне угол самый дальний. Во дворе никого, из окон меня не видно, из-за кустов тоже. Ночью без фонаря тут делать нечего, но свет обязательно заметят. И что делать? Рискнуть?
– Не может. Кто его провожал на теплоход?