– Кета, однако. Голец самая мелкая икра, чавыча самая крупная. Нерка самая красная рыба. Ее балык вкусный, как янтарь красивый, полупрозрачный.
В Союзе военкоматы могли выбирать солдат, подходящих к каждому роду службы. Мелкие шли в танкисты. К ним добавляли одного длинного наводчика, и экипаж идеально размещался в танке. Выносливые крепыши, лучше со спортивным разрядом, направлялись в ВДВ. Хилым раздолбаям-отличникам из интеллигентных семей находили спокойные места, например, на радиолокационных станциях. В пограничники брали политически грамотных и морально устойчивых. Политически грамотных… в восемнадцать лет… Про моральную устойчивость в таком возрасте вообще молчу. Скорее, брали не дураков, с чистой анкетой, хорошей характеристикой и умеющих говорить правильные слова.
Старик пишет фамилию, имя, отчество и номер почтового отделения для письма «До востребования». Затем выводит из гостиницы, и я остаюсь один. Номер снял посторонний, сразу после нашего ухода золото перевезут в другое место. За письмом на почту придет левый человек. Следов нет. Я ничего не знаю про покупателей. Это хорошо. Они через Дину Моисеевну знают обо мне многое. Это плохо.
Когда в щель смогла пролезть рука, сунул туда монтировку для страховки и только потом руку. Нащупываю ржавую цепь. Тяну, но щель слишком мала. Качаю дальше, пока не вытягиваю грязнущий эмалированный молочный бидон, литра на два. Отцепляю и прячу его в заплечную сумку. Больше в дырке ничего нет.
Тот, который промысловик, взял «немку», быстро, сноровисто отстрелял по три выстрела из каждого ствола и сказал «сойдет».
Вообще, тайник с автоматами убитых погранцов, поэтому, может, на погранзаставу стукнуть? Начальник заставы – Иркин отец, между прочим, майор. Вон они сидят всей семьей. Дождусь антракта, ее папа выйдет покурить, а я ему: «Товарищ майор, можно вас на минуточку?», вполне может получиться.