– Гривенник дай. Дарю на память. Не за дачки, а за то, что ты правильный пацан.
В прошлой жизни, вернувшись в Москву, поступил в институт, закончил, пошел работать в научно-исследовательский институт, женился, завел сына. Пока ездил по загранкомандировкам, жена нашла другого. Развелся, женился, завел дочь, выживал в девяностые, в двухтысячных моя жизнь более-менее устаканилась. Денег всегда мог заработать, но богатством никогда не страдал. Вышел на пенсию, потом остался один. Понял, что никому особо не нужен, рискнул принять предложение старого приятеля и получил шанс прожить свою жизнь сначала. Посмотрим, что получится.
Судя по записке, с золотым песком я закончил полностью, остался только сундучок. Заношу его домой. Дерево крышки разбухло, и открыть долго не получалось, пришлось отжать стамеской. Внутри, аккуратно завернутые в мягкие тряпочки, лежат массивные золотые вещи.
Когда дядю Витю выписали, велели неделю сидеть дома, не выходя на улицу. Он не послушался, сразу пришел на работу. Понятно – что ему одному в четырех стенах на сухомятке сидеть? На работе и покормят, и от скуки страдать не дадут. Опять же лишнюю копейку можно заработать.
На тумбочке стоит спиртовка, прикрытая чистым вафельным полотенцем. Ее разжигают виртуозно расщепленной на две половинки спичкой. Спички есть, но сказывается привычка экономить. В кружку наливают воды из графина, и, пока она закипает, ведем неспешный разговор о делах поселковых. Подопечный сразу надел носки и свитер, хотя окно закрыто. Тут понимаю, человек просто гордится передачей и показывает принесенное. Вода закипела, был засыпан перетертый по-хитрому чай, опять ждем, пока он «упадет». Затем следуют какие-то сложные манипуляции, снова высматриваем, чтобы напиток «подорвался». Наконец чифирь признан готовым. Через ситечко он переливается в кружку, на появившемся блюдечке лежат куски сахара, карамель и леденцы.
– Петь, извини, что поправляю. Вором тебе не быть. Крадуном разве можешь попробовать.