Та стройняшка в зеленом платье и со снопом черных кудряшек мне знакома. Но где ее серьезность и неприступный вид? Даже стоящая рядом мама девочку не смущает.
– Лёш, ты чего такой? Вчера что-то случилось? – дядя Володя волнуется о моем душевном здоровье.
Председатель меня полностью поддерживает. Из Питера вечно стараются лучших переманить, а районному начальству такое отношение, как серпом по одному месту. Оказывается, у него есть ко мне просьба. Прослышал он про ружье немецкое, а в следующем месяце в район инструктор ЦК прилетает. Надо ему район показать, ну и вообще. Словом, охота будет, хорошо бы необычную вещь подарить. Не продам ли я трехстволку? Честно рассказал, за нормального держит. Ружье дорогое, но уважение цены не имеет. Говорю, за честь района отдам без денег, пусть будет моим вкладом в организацию встречи. Начальник настаивает, я упираюсь. Район столько всего для меня, а я ему трехстволку пожалею? Хотя за редкость, красоту и, главное, импортность ружье рублей за тысячу можно продать. Словом, показал себя патриотом.
Дома дают пук почтовых квитанций. Так… Из дома отдыха одна посылка и бандероли… Почему посылка одна? Две вместе сдавал. Заказное письмо из Питера. Это еще что такое? Завтра пойду на почту, поинтересуюсь.
На сладкое оставил запечатанный в толстый целлофан пакет с «Описью хранения». На первом же листе написано требование, чтобы данная единица хранения номер такой-то обязательно хранилась на охраняемой территории и прочее, и прочее, и прочее… Этот лист можно выбросить. Второй лист содержит акт сдачи-приемки, третий – поверочный график с графами для подписей проверяющих. Тоже на выброс. А вот дальше ведомость с указанием: где и что лежит, с номерами ящиков и списком единиц хранения. Следующая брошюра размножена на «Эре» и содержит инструкцию по порядку расконсервации автомобиля ГАЗ-69, тоже с номерами ящиков. Оказывается, в контейнере есть не только жидкость для снятия масляной пленки (керосин, что ли?) и ветошь, но даже «емкость для слива консервационных жидкостей».
Дома уже знали о Юрке, жалели его, но, выпив рюмку под горячий хлеб с теплой колбаской и еще одну за упокой души, забыли Кима и заговорили о первом рабочем дне. Мы обстоятельно обсудили, чем сегодня пришлось заниматься в конторе.